Ти Тай-Тай и Ко Ко-о
Необозримые равнины Северного Китая, сплошь распаханные и покрытые всевозможными хлебами, радуют сердце хозяина, но особенной красоты и разнообразия в них не ищи, особенно когда все, доступное глазу, покрывается сплошь тонкой, желтой пылью, приносимой северными и северо-западными ветрами...
Однообразного пейзажа не может скрасить даже угрюмый, высокий, гoлый хрeбeт Цинь-лин, протянувшийся поперек всего Китая, между бассейнами рек Желтой (Хуан-хэ) и Великого Цзяна (Да-цхян, или Ян-цзы-цзян).
Совсем другую картину представляет собой Южный Китай. Он почти сплошь заполнен невысокими, но живописными горами с бесчисленными озерами, долинами, речками и ручьями. Теплый климат, обилие влаги и роскошная растительность делают Южный Китай одной из самых красивых стран во всем мире.
Север крайне беден животными и птицами, тогда как на Юге поражает обилие птиц, животных и насекомых в чудных лесах. Со всех сторон доносятся пение, жужжание и разнообразные крики лесных обитателей. Живое воображение южан, более поэтичных, чем северяне, создало много сказок и легенд, связанных с местными животными и птицами; сказания эти отличаются иногда поэтичностью и задушевностью, затрагивая зачастую и стороны семейной жизни.
Часто в лесу и на полянах слышатся крики двух птиц, которые называются: одна — Ко Ко-о, другая Ти Тай-тай. Названия эти — такое же подражание их крику, как в России, например, кукушка.
Первую из них, Ко Ко-о, можно часто слышать, но очень редко видеть. Величиной и сложением она напоминает коричневого дрозда, но немного длиннее; но цвет перьев ее — смоляно-черный, она издает звонкий, чистый отчетливый крик: Ко-ко-о-о!
Другая птичка похожа на жаворонка, называется (на северном языке) Хэй-доу-няо (т. е. «птица черных бобов»), или иначе (на языке южан) — Ти Тай-тай. Она поднимается с земли с удивительно мелодичным щeбeтаньем, очень напоминающим звуки: «Ти тай-тай». Птичка прямо, как стрела, несется вверх, продолжая беспрерывно издавать те же звуки, пока не скроется для глаз и уха в небесной синеве.
Много лет тому назад, но когда именно — неизвестно, только очень давно, жил в тех краях со своей матерью и молоденькой сестрою юноша по фамилии А, по имени Синь. Люди они были достаточные: была своя земля и дом. Одно было плохо — только один мужчина в семье: нужно было позаботиться о продолжении рода...
Невесту в Китае найти легко. Но не хотела мать брать себе какую попало сноху, а тщательно присматривалась ко всем окрестным девушкам. И выбрала, наконец, да такую, что даже при всем желании нельзя было в ней найти ни одного изъяна: и красавица, и умница, и добрая, и послушная, а уж рукодельница какая — лучшей во всем округе не найти!
Скоро сыграли свадьбу.
Что А Синь горячо полюбил свою молодую веселую щeбeтунью-жену, А Ко, это понятно; а удивительнее было то, что и его мать чрезвычайно привязалась к молодой женщине — надежде их рода.
Словом, все в доме души не чаяли в прелестной молодой женщине: она была центром их жизни; и даже молодой муж, обладавший твердым характером и крепко державший дом в своих руках, во всем ее слушался. Мать, как большинство китайских матерей-вдов, имеющих взрослых сыновей, побаивалась сына и во всем повиновалась ему. Это еще более заставляло ее всячески ухаживать за прелестной молодой женщиной. Хорошо было еще и то, что А Ко подружилась и сердечно полюбила молоденькую А Со, сестру своего мужа...
Однажды А Синь уехал по делам на несколько дней. А Ко и А Со в сущности были еще детьми; они почувствовали себя свободными от надзора, резвились и бегали по полю...
За полем начинались холмы, покрытые густыми зарослями. Очаровательные бабочки порхали кругом так прихотливо, птицы пели так звонко, густая тень манила так coблaзнительно, что подруги не могли противиться искушению и нарушили приказ А Синя: никогда не ходить за поле в холмы...
Они, взявшись за руки, пошли по тропинке между двумя холмами; а потом, то гоняясь за бабочками, то перебегая от цветка к цветку, потеряли и тропу, и направление, где стоял их дом.
Вдруг какая-то огромная красная масса промелькнула перед глазами А Со и раздался страшный крик. Огромный тигр прыгнул, чуть не задев А Со, и схватил А Ко за плечо. Помертвевшая от ужаса А Со видела, как тигр одно мгновение стоял, гневно глядя на нее страшными глазами и бил себя хвостом по бокам, а потом потащил несчастную женщину в чащу леса. Что было дальше — девушка не знала: она лишилась чувств.
Сколько времени прошло, пока А Со пришла в себя, она тоже не знала... Но вспомнив о том, что здесь недавно произошло, она в ужасе бросилась бежать. Случайно А Со попала как раз на ту тропу, которая вела к их полю; и скоро она, задыхаясь и без памяти, прибежала домой.
Долго перепуганная мать не могла добиться, что с ней случилось и где же А Ко? Нельзя представить себе ужаса матери, когда, наконец, из отдельных слов дочери, прерываемых рыданиями, она узнала страшную правду...
— Сын, что скажет сын? — как молотом било у ней в мозгу...
Люди, особенно женщины, очень часто бывают несправедливы и жестоки в несчастье. И эта мать, забыв, что горе молодой девушки не меньше, чем ее самой, обрушилась на дочь:
— Это ты во всем виновата! Зачем ты пошла с А Ко в горы? Тебе это сколько раз запрещалось! Будь ты проклята — вон из моего дома! Ищи А Ко и без нее не думай возвращаться домой!
Несчастная девушка не выдержала нового удара. Ум у нее помутился. Она безропотно покинула родной дом и пошла в горы, туда, где еще так недавно она смеялась и веселилась с А Ко.
— Ко-ко-о, Ко-ко-о! — звала она погибшую женщину.
— Ко-ко-о, — отвечали ей леса и скалы...
Никто уже больше не видел бедную А Со. Но чтобы безрассудные матери помнили, что они являются ответственными за судьбу детей, боги переселили душу А Со в тело птички, которую хотя и не увидишь, но которая своим криком: «Ко ко-о» напоминает: «Не будь жесток!»
— Ко-ко-о-о, — отчетливо раздается в чаще.
— Ти-тай-тай, — отвечает ему мелодичное щeбeтанье на поляне...
Жил-был один зажиточный поселянин по фамилии А (это очень распространенная фамилия на Юге), по имени Гуай. Земля его была не в одном куске, а порядочно разбросана; особенно было удалено одно поле, полученное недавно по наследству.
Была у А Гуайя хорошая, славная жена. Но, подарив ему маленького сына А Пуна, она переселилась в страну теней...
Сильно горевал А Гуай по своей жене, хотя, конечно, ничем не показывал этого, чтобы «не потерять лица». Но жизнь берет свои права: без жены жить нельзя. А Гуай не успел еще устать от семейной жизни, и задумал вдовец повторить опыт.
Задумано — сделано: чего-чего, а невест хоть отбавляй: девочек в Китае рождается более, чем мальчиков.
Скоро А Гуай ввел в свой дом прелестную молодую жену. Выбор и на этот раз оказался удачным: красивая, веселая, но порывистая А Линь безумно любила детей и со всем пылом своего неискушенного жизнью сердца привязалась к своему пасынку А Пуну.
А Гуай радовался и в душе хвалил себя за хороший выбор...
Она вскоре тоже родила хорошенького мальчика; но в дальнейшем не захотела подражать своей предшественнице: пополнела, окрепла, и характер у нее переменился — сделался более самостоятельным, независимым и решительным.
Отец радовался. Его второй сын, АТи, будет служить новой нитью, закрепляющей ту невидимую, но крепкую любовную связь, которая существует между живущими на земле и отошедшими в вечность члeнами одного и того же рода...
Но, увы! Пока у А Линь не было своего родного сына, она возилась, забавлялась и всячески баловала своего пасынка, он был для нее хорошенькой живой игрушкой. Но когда появился на свет А Ти, последний целиком завладел сердцем матери. Постепенно ее любовь к пасынку таяла, в ее голову стали закрадываться такие мыли: «Почему все получит и будет хозяином в семье Пуп, а не Ти? Только из-за того, что он старший? Да Ти и красивее, и лучше, и наверное будет умнее!»
Словом, прошло немного времени, и вместо прежней любви к пасынку, А Линь почувствовала сначала охлаждение, потом — равнодушие, затем — нерасположение, которое незаметно для нее самой перешло в ненависть.
Молодая женщина и сама не отдавала себе отчета в том, что с ней делается; она чувствовала только, что ее пасынок — скверный, нехороший, противный мальчик, стоящий поперек пути ее ненаглядному сынку. Но она была настолько умна, что тщательно скрывала до поры до времени свои истинные чувства.
Тем не менее, А Пун нежно любил своего младшего брата и во всем ему уступал.
С годами в сердце А Линь все росла и раздувалась ненависть к пасынку. Один вид его поднимал уже в ней целую бурю ненависти... Наконец она не могла больше бороться с собой, и решилась на отчаянный шаг. Она решила устранить пасынка с пути сына.
Но как это сделать, чтобы и рук не марать, и подозрения ни в ком не возбудить, и самой ничего не видеть?
Долго она думала и наконец придумала..
Однажды она позвала обоих мальчиков и, давая каждому по корзинке с бобами, сказала:
— Вот вам семена бобов: эта корзинка — тебе, Пун, а эта — тебе. Вы уже не маленькие, пора вам приучаться к работе. Отправляйтесь сейчас же на самое дальнее поле и посадите бобы, но не вместе, а каждый на отдельном участке: я хочу видеть, кто из вас лучше посадит. Сидите на поле и не смейте ни под каким видом возвращаться домой до тех пор, пока бобы не взойдут. Чьи же бобы взойдут — тот немедленно должен вернуться... Ты, Пун, был уже на этом поле с отцом, а Ти — нет; поэтому ты хорошенько покажи ему дорогу, чтобы он ее запомнил. Да смотрите, не перепутайте корзинок!
Мать дала детям немного вареного риса и проводила их.
Дорогою А Ти все шалил и бегал, не обращая внимания на просьбы А Пуна запоминать дорожные приметы. Расшалившись, он схватил корзинку брата и нечаянно сдернул с нее тряпку, покрывавшую семена.
Мальчика поразило то, что бобы старшего брата были гораздо крупнее и сочнее, чем у него самого. «У брата бобы свежие, следовательно, они взойдут скорее, чем у меня», — подумал он.
— Дай мне твои бобы, — попросил он.
— Но ведь мама сказала, чтобы мы не перепутали корзины! — возразил старший.
— Дай, дай, я так хочу! Давай сейчас, а то я пожалуюсь маме, что ты меня не слушаешь и обижаешь!
Пун знал, какие могли быть последствия такой жалобы, и поэтому отдал брату свою корзинку с полными бобами, а у него взял мелкие, сухие зерна.
Только к вечеру дошли они до далекого поля. Тотчас выбрали они по участку отличной, уже вспаханной, влажной земли, и принялись сажать бобы. Ти сажал как попало и торопился, а Пун методично, аккуратно, на равном расстоянии, и на одинаковую глубину. Само небо благословило их работу: едва последнее зерно было опущено в землю, как пошел небольшой дождь. Мальчики укрылись в соломенном шалаше, стоявшем на их поле и провели тут ночь.
В том благодатном климате, при обилии тепла и влаги, семена прорастают чрезвычайно быстро. Не успели еще мальчики съесть взятый с собою запас риса, как однажды утром, выйдя из шалаша, Пун увидел свой участок, весь покрытый зелеными, острыми, стреловидными ростками бобов. Но странно, что проросли только семена, посеянные Пуном, а у Ти же не вышло ни одного ростка. Дети не подозревали, что мать предварительно сварила бобы, отданные Пуну: вот почему они были крупнее и сочнее...
Жалко было А Пуну оставить А Ти одного в поле, но он не мог ослушаться наказа матери. Он утешил, насколько мог, капризничавшего брата, и пошел домой.
Скоро наступил вечер: стал накрапывать дождь, и Пун должен был переночевать на чьем-то поле в чужом шалаше, и только утром вернулся домой.
Едва только А Линь увидела своего пасынка — сердце ее упало: она тотчас догадалась, в чем дело.
— Ты как смел один вернуться? — Мама, вы приказали, чтобы...
— Пошел, щенок, назад, и без брата не приходи! Несчастный мальчик побежал назад...
Вот уже их поле, его бобы успели еще подрасти, а участок брата — гол по-прежнему. Но где же Ти? Вероятно, в шалаше!
Напрасно, захлебываясь слезами, мальчик искал брата и кричал:
— Ти-тай-тай (братец, где ты)?
Ни здесь, ни на соседних полях и зарослях мальчика не оказалось: вероятно, ночью, испугавшись одиночества, он ушел и заблyдился.
А Пун до тех пор бегал и звал брата, пока, наконец, не упал и не умер от истощения. И в момент его cмepти от его тела стрелой взлетела на небо птичка с чудной песенкой:
— Ти-тай-тай!
Быть мамой — это быть целым миром для маленького человека. Это невероятные ощущения. С одной стороны это вдохновение и счастье, с другой — колоссальная ответственность. Ответственность в первую очередь за себя, за свои чувства, за то, какие отношения я строю со своими детьми.