Бедняцкая правда

Жил-был гончар-бедняк. Он делал из глины горшки, миски и кувшины, хорошенько обжигал их в гончарной печи, а пото́м отправлялся по деревням менять свой товар на зерно. Были у этого гончара тощая лошадёнка, которая с трудом тащила по дорогам тележку, и сын Иванчо — очень смышлёный и проворный. Когда пареньку исполнилось восемнадцать лет, отец погрузил в тележку горшки и сказал ему:

— Сын мой, Иванчо, ты уже́ вырос, пора тебе заменить меня. Садись в тележку и поезжай на базар продавать горшки. А к тому времени, когда ты вернёшься, я приготовлю другие. Не стану учить тебя уму-разуму. Ты у меня смекалистый. Скажу только одно: на базар поезжай верхней доро́гой, а оттуда — нижней. Как будешь возвращаться и доедешь до перепутья, повернись лицом к месяцу и подними левую руку. Месяц укажет тебе верную дорогу. Ну, в добрый час!

Сел Иванчо в тележку и хлестнул лошадь Ехал он целых семь дней. На восьмой день добрался до бедной деревушки. В этой деревне богатых было всего десяток — староста да его бородатые советники. Семь шкур спускали они с крестьян и жили себе припеваючи. Приехал Иванчо на базар, распряг свою лошадь и начал зазывать покупателей:

— Горшки продаю! Дёшево даю! Миску зерна за расписной кувшин!

Но никто ничего у него не купил, потому что амбары у крестьян давным-давно пустовали. Молодой гончар приуныл. «Переночую, да уеду отсюда», — подумал он.

Вечером на деревенской площади глашатай забил в баpaбан и известил:

— Продаётся столетняя общинная навозная яма, что за околицей деревни. Кто её купит — не прогадает!

— Я куплю! — решил Иванчо и отправился в деревенскую общину.

— Что ты дашь за наш столетний навоз? — спросил у него староста.

— Даю, — ответил Иванчо, — тележку с горшками.

— Маловато, — покачал головой бородатый староста, — прибавь что-нибудь ещё!

— Даю впридачу свою тощую кобылку! Решил староста посоветоваться со своими девятью советниками:

— Как вы думаете, отдать ли ему нашу никому непотребную навозную яму?

— Отдай, — ответили советники. — Ты возьмёшь телегу да тощую кобылку, и будешь кататься со старостихой, а мы поделим между собой горшки.

Сделка состоялась. Став хозяином столетней общинной навозной ямы, Иван долго думал, что с ней делать, и в конце концов решил раздать навоз беднякам. Вынул он последнюю монету, заплатил глашатаю и попросил его ещё раз забить в баpaбан и известить крестьян о том, что он бесплатно раздаёт навоз всем, у кого запущенные нивы. Впряглись бедняки в свои тележки и двадцать дней возили навоз на поля. И вот, когда один из бедняков стал собирать остатки навоза, взялся Иванчо ему помочь. И вдруг его лопата ударилась о камень. Разрыв землю, сын гончара увидел большую гладкую каменную плиту. Он оттащил её в сторону и от удивления разинул рот: под плитой лежал серебряный кувшин, полный золотых монет.

Онемели ошеломлённые бедняки, а староста и его бородатые советники начали хитрить:

— Мы, Иванчо, продали тебе только навозную яму, значит серебряный кувшин, что ты нашёл под каменной плитой, — наш.

Тогда в спор вмешались люди, благодарные Ивану, и начали заступаться за него;

— Раз кувшин был зарыт в его собственной яме, значит-он по праву принадлежит ему.

В конце концов спор решился так: серебряный кувшин Иванчо отдаст в деревенскую общину, а золотые оставит себе. Купил Иванчо вороного коня, быстрого как ветер, пересыпал золотые в новую сафьяновую перемётную суму, перебросил её через седло, вскочил на коня и поскакал обратно в свою деревню нижней доро́гой, как наказал ему отец.

Но не успел он ещё скрыться из вида, как староста собрал своих бородатых советников и приказал им отнять золотые у сына гончара. Неожиданно все девять советников дёрнули себя за бороды и оказались безбородыми.

— Возьмите ятаганы! — приказал староста.

Девять чёрных рук протянулись к стене, сняли девять тяжёлых ятаганов и сунули их за пояса.

— Садитесь на самых быстрых скакунов, догоните парня с перемётной сумой и отсеките ему голову. Чтобы золотые были здесь до первых пeтyxов! — приказал староста.

Девять разбойников бросились на улицу, открыли конюшню, запертую на три замка́, вскочили на быстрых скакунов и пропали в ночи.

А в это время Иванчо покачивался в седле и беззаботно посвистывал. Конь шёл

рысью по ровному полю. Вдруг словно из-под земли, вырос перед Иванчо всадник с чёрными пламенными глазами, с секирой в левой руке и в высокой папахе, такой же, как у Иванчо.

— Куда ты путь держишь, братец? — спросил незнакомец.

— Домой возвращаюсь, — ответил Иванчо.

— Возьми меня в товарищи.

— С радостью, — ответил Иванчо, — я для друга себя не пожалею.

Поехали они рядышком и повели сердечный разговор. Вот наконец доехали они до перепутья.

— А теперь куда?-— остановил, коня Иванчо, но тут вспомнил отцовский наказ, повернулся лицом к месяцу и поднял левую руку. — В ту сторону! — сказал он, — там верная доро́га.

С этими словами он повернул коня налево, а незнакомец повернул направо и крикнул:

— Скачи за мной!

— Погоди, братец, — возразил Иванчо, — эта доро́га уведёт нас в разбойничий притон.

— Раз я с тобой, не бойся никаких разбойников! — заверил его незнакомец и взмахнул секирой.

Иванчо покорно поскакал следом за ним.

Миновали они поле, выехали в лес и скакали всю ночь напролёт. К рассвету добрались до незнакомой деревни, поехали по улицам, но нигде не встретили ни одной живой души, не увидели ни одного огонька в окне. Остановились товарищи у тpaктира. Соскочили с коней, видят — дверь открыта, заглянули — никого. Вошли в тpaктир, зажгли свечку, сели за стол, вытащили, что у кого было и начали подкрепляться. Пото́м выпили по чарке вина из бочки, что стояла в тpaктире. А когда Иванчо начал зевать, его товарищ сказал:

— Ты, братец, ложись спать, а я пойду, разузнаю, что это за деревня.

Иванчо растянулся возле печки, а незнакомец с секирой вышел. Долго ходил он по деревне и прислушивался. Мёртвая тишина стояла вокруг, словно все люди вымерли. Тихо, словно олень, ступал юноша и вдруг так и замер на месте, притаив дыхание. Где-то рядом, из-под земли доносились приглушённые человеческие голоса. Крадучись, он приблизился к месту, откуда слышались эти голоса, и увидел колодец. «Должно быть пересох, раз в нём люди. Послушаю-ка я, о чём они говорят», — подумал незнакомец.

— Сын гончара, давно уже́ в тpaктире! — послышался голос. Он устал, вот выпьёт чарку вина и уснёт, как убитый, — прошептал другой голос.

— Он, наверняка уже́ спит, прошло больше получаса с тех пор, как мы слышали топот лошадиных копыт, — просипел третий голос.

— Пора! Выходите по одному! — приказал первый голос.

Услышав это, названый брат Иванчо ещё крепче сжал секиру и приблизился к колодцу. Как только над срубом показалась голова первого разбойника, мо́лодец занёс секиру.

— Одним ударом голову срубаю, дважды не повторяю, — крикнул он, и голова разбойника покатилась на землю. второй разбойник.

И этого ожидало тоже, что

И третьего...

И четвёртого.

И пятого.

Наконец показался сам атаман.

— Где вы? — крикнул он, но в тот миг названый брат Иванчо срубил голову и ему. Вернулся он в тpaктир и разбудил Иванчо.

— Вставай, — сказал он, — пора собираться, ведь нас ждёт дальняя доро́га.

Они опять запрягли лошадей и скакали весь день. Девять рек переплыли, восемь гор оставили позади. Темнота застала их в большом городе. Остановились они на самом большом постоялом дворе, поели, как следует, и легли спать. А правил этим городом злой царь. Как только он узнал, что на постоялом дворе остановились неизвестные люди, так сразу и послал своих слуг узнать, кто они, откуда и что везут с собой. Слуги быстро разузнали обо всём и поведали царю, что у путников перемётная сума с золотыми и маленькая секира. Вспыхнули огнём злые глаза́ царя.

— Отнимем у них деньги и снимем го́ловы с плеч. Пусть приходят завтра утром во дворец! — приказал он.

На другой день сам царский виночерпий отнёс на постоялый двор баклагу с вином и передал царское приглашение.

— А красив ли царский дворец? -спросил Иванчо у царедворца.

— Дворец-то красив, да царская дочь ещё красивее. Другой такой не сыскать во всём свете.

— Раз так, пошли! — вскочил названый брат Иванчо.

Они купили новые кафтаны, постриглись, закрутили усы и отправились во дворец, а деньги оставили под замко́м на постоялом дворе.

Царь радушно встретил гостей, хлопнул в ладоши и приказал угостить их самыми вкусными яствами. Когда гости наелись досыта, царь снова хлопнул в ладоши:

— Принесите вина!

И вдруг будто посветлело в царских палатах — это вошла сама царская дочь, неся золотую баклагу на серебряном подносе. Онемел Иванчо. Что правда, то правда — такой красавицы он сроду ещё не видывал. Как-то очень грустно взглянула на него де́вица, поднося баклажку с вином, но ничего не сказала. Стали пробовать и другие гости царское вино, а Иванчо всё не может глаз отвести от царской дочери.

— Приглянулась тебе моя дочка? — спросил его царь.

— Да! — ответил Иванчо.

-Если так, даю я тебе её,

Взглянул Иванчо на своего названого брата.

— Бери, — прошептал тот. — Раз я с тобой, ничего не бойся.

Сыграли пышную свадьбу. А пока все веселились, царская дочь, которой очень полюбился Иванчо, всё плакала тайком и вытирала глаза́ шёлковым платочком. Чего же так закручинилась красавица? Горевала она потому, что знала — наступил последний час для её суженого. Со́рок раз выдавал её замуж отец за лучших мо́лодцов из мо́лодцов, и каждую ночь, когда она с женихом уходила спать, злой царь посылал гадюку, чтобы она ужалила жениха между бровей. Змея́ проползала в комнату жениха и невесты через замочную скважину. Других царских и боярских сыновей дeвyшка и жалела и не жалела, а вот из-за Иванчо болело её сердце.

Свадьба кончилась. Умолкли песни и музыка. Отправились Иванчо и его невеста в свою опочивальню. Заперли за собой позолочённые двери. А названый брат Иванчо постлал себе тулупчик и растянулся у порога комнаты, положив под голову секиру. Прошла полночь. Уснули Иванчо и царская дочь, а названый брат лежит, смотрит в потолок и прислушивается. Когда пропели первые пeтyxи в царском огороде, до него донёсся какой-то шорох. Вгляделся он хорошенько и видит — ползёт по лестнице змея́, высоко подняв голову. Закрыл он глаза́, притворяясь спящим. Змея́ проползла по его гpyди, поднялась на хвост перед дверью и только просунула голову в замочную скважину как названый брат Иванчо вскочил, схватил секиру, размахнулся и ударил змею́.

— Одним ударом голову срубаю, дважды не повторяю! — воскликнул он.

Отрубленная змеиная голова упала в комнату жениха и невесты, а к ногам свалился чешуйчатый хвост.

Покончив и с этим делом, названый брат постучал в дверь, разбудил жениха и невесту и тайком вывел их из дворца. Отправились они на постоялый двор, взяли перемётную суму и поскакали в лес, торопясь уйти как можно дальше, пока не проснулся царь. Царская дочь сидела на коне впереди Иванчо и дрожала, как осиновый лист, а Иванчо шёпотом успокаивал её;

— Ничего не бойся, раз с нами мой верный названый брат!

Семь дней и ночей скакали они по горам и долам и, наконец, подъехали к родной деревне Иванчо. На околице остановил названый брат Иванчо своего коня и сказал:

— Здесь я с вами распрощаюсь. Ступайте домой и живите честно и справедливо!

— Кто ты такой? Кто послал тебя оберегать меня в пути? — спросил его Иванчо.

— Я — народный воитель. Проводила меня моя матушка и наказала тебя беречь, потому что ты сделал добро беднякам.

— Как зовут твою мать?

— Правда бедняцкая.

И с этими словами, названый брат пропал— будто сквозь землю провалился.

— Чудной человек! — промолвил Иванчо и поскакал с царской дочерью к отцовскому дому.